Николай Степанович Гумилёв. Жизнь и творчество русского поэта. Стихотворение Пятистопные ямбы

Николай Степанович Гумилёв
Стихотворение Пятистопные ямбы
 
 Я помню ночь, как черную наяду,
 В морях под знаком Южного Креста.
 Я плыл на юг. Могучих волн громаду
 Взрывали мощно лопасти винта,
 И встречные суда, очей отраду,
 Брала почти мгновенно темнота.
 
 О, как я их жалел! Как было странно
 Мне думать, что они идут назад
 И не остались в бухте необманной,
 Что дон Жуан не встретил донны Анны,
 Что гор алмазных не нашел Синдбад
 И Вечный Жид несчастней во сто крат!
 
 Но проходили месяцы; обратно
 Я плыл и увозил клыки слонов,
 Картины абиссинских мастеров,
 Меха пантер — мне нравились их пятна —
 И то, что прежде было непонятно,
 Презренье к миру и усталость снов.
 
 Я молод был, был жаден и уверен,
 Но Дух Земли молчал, высокомерен,
 И умерли слепящие мечты,
 Как умирают птицы и цветы.
 Теперь мой голос медлен и размерен,
 Я знаю, жизнь не удалась… И ты,
 
 Ты, для кого искал я на Леванте
 Нетленный пурпур королевских мантий,
 Я проиграл тебя, как Дамаянти
 Когда-то проиграл безумный Наль!
 Взлетели кости, звонкие, как сталь,
 Упали кости — и была печаль.
 
 Сказала ты, задумчивая, строго:
 «Я верила, любила слишком много,
 А ухожу, не веря, не любя,
 И пред лицом Всевидящего Бога;
 Быть может, самое себя губя,
 Навек я отрекаюсь от тебя». —
 
 Твоих волос не смел поцеловать я,
 Ни даже сжать холодных тонких рук,
 Я сам себе был гадок, как паук,
 Меня пугал и мучил каждый звук,
 И ты ушла, в простом и темном платье,
 Похожая на древнее Распятье.
 
 Я не скорблю. Так было надо. Правый
 Перед собой, не знаю я обид.
 Ни тайнами, ни радостью, ни славой
 Мгновенный мир меня не обольстит,
 И женский взор, то нежный, то лукавый,
 Лишь изредка, во сне, меня томит.
 
 Лишь изредка надмено и упрямо
 Во мне кричит ветшающий Адам,
 Но тот, кто видел лилию Хирама,
 Тот не грустит по сказочным садам,
 А набожно возводит стены храма,
 Угодного земле и небесам.
 
 Нам много здесь собралось с молотками,
 И вместе нам работать веселей;
 Одна любовь сковала нас цепями,
 Что адаманта тверже и светлей,
 
 И машет белоснежными крылами
 Каких-то небывалых лебедей.
 
 Нас много, но одни во власти ночи,
 А колыбель других еще пуста,
 О тех скорбит, а о других пророчит
 Земных зелёных вёсен красота,
 Я ж — Прошлого увидевшего очи,
 Грядущего разверстые уста.
 
 Всё выше храм торжественный и дивный,
 В нём дышит ладан и поёт орган;
 Сияют нимбы; облак переливный
 Свечей и солнца — радужный туман;
 И слышен голос Мастера призывный
 Нам, каменщикам всех времен и стран.